История канализации Москвы

Доставить воду к вашему столу — это еще полдела. Но представьте себе, что все, что сливается из вашей квартиры — жир с ваших тарелок, грязь с ваших руки и, извините, отходы вашего пищеварения — попадало бы обратно в реку, то есть туда же, откуда она попадает в ваши чайники и кастрюли? Не напрягайте воображение — после этого вам, возможно, никогда не захочется пить воду из-под крана.

А ведь в те времена, с которых мы начали свой экскурс, именно так и было. Нечистоты выливались прямо на улицы, они просачивались в почву и загрязняли воду питьевых колодцев, издавали зловоние, способствовали распространению болезней.

Разумеется, власти пытались с этим бороться. Исторические летописи указывают, что еще в XIV веке в Москве были вырыты подземные каналы для отвода сточных вод. К 1367 году относится постройка водосточной трубы от центральной части Московского Кремля до Москвы-реки.

Во времена Петра Великого появился Указ «О наблюдении чистоты в Москве и о наказании за выбрасывание сору и всякого помету на улицы и переулки». Он обязывал жителей города «весь мусор, навоз и мертвечину возить за Земляной город, от слобод в дальние места, засыпать землею». Ослушников же надлежало приводить в приказ Земских дел и «за первый привод бить батоги, за другой бить батоги ж да пени имать по пять рублей, за третий привод бить кнутом да пени имать по десять рублей». (Тогда это были большие деньги.)

Позже Екатерина II своим указом повелела «накрепко запретить и неослабно того наблюдать, чтобы в Москву-реку и протчие через город текущие воды никто никакого сору и хламу не бросал и на лед нечистот не вывозил».

Тем не менее, загрязнение рек, ручьев и прудов продолжалось, берега водоемов заваливались мусором и отбросами. Речка Неглинная уже в 1787 году была настолько загрязнена стекавшими с улиц нечистотами, что вода ее считалась непригодной для употребления.

Для борьбы со всем этим безобразием была организована ассенизационная система, ничего общего не имевшая с современной канализационной и знакомая сегодня лишь деревенским жителям. Нечистоты и хозяйственные отбросы собирали в «выгребах» и «помойницах». Затем, через определенные промежутки времени отбросы вывозили особым транспортом — так называемыми ассенизационными обозами.

Состоял такой обоз из нехитрых телег с кадками или бочками с высокими черпаками. С полуночи, когда улицы становились свободными, и до раннего утра этот нехитрый транспорт вывозил нечистоты из города, нередко расплескивая из открытых бочек «благоуханное» содержимое. В тишине спящего города раздавался невообразимый грохот — это проезжали по булыжным мостовым золотари на телегах, обода колес у которых были железными (позже телеги стали делать на резиновом ходу). Жители роптали, и Городской Думе приходилось «устраивать» схему движения ассенизационных обозов так, чтобы их маршрут не проходил по одним и тем же улицам дольше полутора-двух месяцев.

Историк М.М. Богословский в своих мемуарах писал: «…рабочие ассенизационных обозов, грязные, обыкновенно крайне плохо одетые, совсем оборванцы, — это занятие было уже последним делом, к которому приводила крайняя нужда, — были предметом юмористики московских обывателей. Их называли «ночными рыцарями», «золотарями», очевидно, по ассоциации контраста. А когда, бывало, обоз из нескольких бочек мчится наподобие пожарных по улицам… иной веселый обыватель орет во все горло этим обозникам; «Где пожар? Где пожар?»

Подобные же картины рисует в своих воспоминаниях историк Ю.А. Бахрушин: «…на козлах, укрепленных длинными пластичными жердями к ходу полка, тряслись «золоторотцы», меланхолически понукая лошадей и со смаком закусывая на ходу свежим калачом (пшеничная булка в форме замка с тонкой дужкой-ручкой была придумана московскими булочниками для «ночных рыцарей». Булка съедалась, а запачканная дужка-ручка выбрасывались) или куском ситного. Прохожие тогда отворачивались, затыкали носы и бормотали: «Брокер едет…» (брокар — от слова «брокать», т.е. «бросать»).

Днем обозы располагались в специально устроенных ассенизационных дворах (парках). В Покровском, Калужском и Северном обозных конных парках во второй половине XIX в. насчитывалось 435 лошадей, в Спасском и Сокольническом ассенизационных парках — 169, до 300 лошадей — в конных обозах частных подрядчиков. Но эти парки не справлялись с вывозом отбросов из города.

Начало отводу сточных вод было положено еще Фридрихом Бауэром при устройстве Мытищинского водопровода. В «Проекте о проведении воды в столичный город Москву» (1780 г.) генерал Бауэр пишет: «Предлагаю я проект мой не только о проведении в сей город довольного количества чистой воды, но и о способе к истреблению из оного всяких нечистот, к чему подает средства самая речка Неглинная».

Как же поступает генерал? По его проекту река Неглинка между Самотечной и Трубной площадями заключена в закрытый канал. Размеры его внушительны: ширина — 2,4 м, высота — 2,1 м. Но так как «могущая собраться в него из града всякая нечистота найдет себе в открытом канале сток», то Бауэр устраивает при Самотечном пруде еще и специальный промывной резервуар.

Однако предусмотрительный генерал не ограничивается одним только Самотечным резервуаром. Во избежание загрязнения самой Москвы-реки нечистотами большого канала, он выдвигает остроумное решение. При впадении канала в реку строится «резервуар-отстойник». А для его опорожнения — подземный выпуск. Бауэр позаботился и об удалении осадка: «Охотникам до садов позволится брать оную для утучнения земель своих; а буде не захотят ею пользоваться, то станет она употребляться для засыпки понемного большого буерака».

Время идет. Подземная Москва совершенствуется. И Самотечный и Неглинный каналы после 1812 года перекрываются добротными сводами. Проходит еще пять лет, и учрежденная к тому времени «Комиссия для строений» заканчивает устройство канала между Самотечной и Трубной площадями. Общая длина его составляет 3 км. А над ним разместился Цветной бульвар, появился Неглинный проезд, и был разбит знаменитый Александровский сад.

Однако эта система не решала всех проблем. Количество жителей и, соответственно отходов их жизнедеятельности постепенно росло, и Неглинка перестала справляться со своей ролью. Русский писатель В.А. Гиляровский обследовал реку в конце XIX века. По его словам, «кроме «законных» сточных труб, проведенных с улиц для дождевых и хозяйственных вод, большинство богатых домовладельцев провело в Неглинку тайные подземные стоки для спуска нечистот, вместо того, чтобы вывозить их в бочках, как это было повсеместно в Москве». Очистная система не справлялась с потоком нечистот и все отходы попадали в Москву-реку.

В 1874 году в Московскую городскую Думу инженером М.А. Поповым впервые были представлены «проектные начертания канализации г. Москвы».

По собственной инициативе за счет личных сбережений Попов собрал данные о топографических и почвенных условиях Москвы, составил расчеты необходимой мощности всех сооружений и разработал в двух вариантах проект устройства городской канализационной сети, определил стоимость всех капитальных работ и ежегодные эксплуатационные расходы.

Несмотря на то, что проект так и не был утвержден, М.А. Попов остался в истории Москвы как инициатор, подвижник, блестящий инженер. И только в сентябре 1893 года началась прокладка сетей по проекту инженера В.Д. Кастальского. Средства для покрытия всех расходов предоставляли облигационные займы. Они были рассчитаны сроком на 49 лет.

Тридцатого июля 1898 года вступила в строй первая очередь московской канализации. Сегодня протяженность канализационной сети — 7000 км — равна расстоянию от Москвы до Новосибирска.

Вернуться на главную страницу

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7